Читать книгу "Мифы и правда Кронштадтского мятежа. Матросская контрреволюция 1918–1921 гг. - Владимир Шигин"

* * *

Как оказывается, один из главных персонажей мятежа и организатор покушения на германского посла Я. Г. Блюмкин был весьма тесно связан с матросами и являлся, как говорится, «их человеком». Историк М. А. Елизаров пишет: «Я. Г. Блюмкин совершал теракт вместе с матросами. Причем, непосредственно убил В. Мирбаха матрос из возглавляемого Я. Г. Блюмкиным отдела ЧК, его напарник и друг еще со времени совместной деятельности в Одессе Н. А. Андреев. Ю. Фельштинский, подробно анализировавший картину убийства, по этому поводу правомерно заключает: «По непонятным причинам лавры Андреева были отданы Блюмкину». В действительности очевидно, что данные причины вызваны общим стремлением представить левых эсеров заговорщиками, поскольку Я. Г. Блюмкин был функционером левоэсеровского руководства. Позднее Я. Г. Блюмкину выгодно было приписывать левоэсеровскому ЦК и себе главную роль в непосредственном убийстве, чтобы заслужить прощение советской власти, нуждавшейся в живом свидетеле причастности левых эсеров к убийству, а в быту, отстаивая теорию «героев и толпы», носить героическую маску. Матросы же в качестве участников теракта никому не были нужны. Тем более, что матрос Н. А. Андреев умер в том же году, находясь в махновской армии, перед этим разошедшись во взглядах с Я. Г. Блюмкиным. Кроме того, во время теракта в машине находился другой матрос, еще один шофер из отряда Д. И. Попова. Причем он был не просто «технической» фигурой. Я. Г. Блюмкин в своих показаниях киевскому ЧК в апреле 1919 г. писал о нем, что «его привез один из членов ЦК (левых эсеров. – М.Е.). Этот, кажется, знал, что затевается. Он был вооружен бомбой». После теракта он руководил маршрутом машины в расположение отряда Д. И. Попова в Трехсвятительный переулок. Этот матрос, как пишет С. Д. Мстиславский, после теракта свою бомбу «бросил навстречу выбегавшим из посольства в погоню людям… и под прикрытием взрыва машина благополучно вынеслась из опасной зоны». Однако более важным является то, что Я. Г. Блюмкин вообще был тесно связан с матросами. Революционная карьера Я. Г. Блюмкина, по сути, началась с матросского «Железного отряда» в Одессе, куда он, несостоявшийся студент технического училища, вступил добровольцем зимой 1918 г. и где матросы его, по всей видимости, за непродолжительное левоэсеровское прошлое и за громкие революционные речи избрали командиром. Вместе с отрядом в составе Одесской (3-й) армии он отступил в Феодосию и прошел весь путь поражения советских войск на юге Украины и в Крыму. После расформирования в середине мая 3-й армии, в которой Я. Г. Блюмкин вырос до должности исполняющего обязанности начальника штаба армии, ЦК левых эсеров и направил его в ВЧК. Имея такую предысторию своего появления в столице, Я. Г. Блюмкин не мог глубоко не проникнуться негативными настроениями черноморцев по отношению к Брестскому миру. В Москве Я. Г. Блюмкин и матросы продолжали контактировать. Так, писатель Б. А. Лавренев описал проводы отряда матросов на Южный фронт, которую он наблюдал в «Кафе поэтов». Программу там вел Я. Г. Блюмкин и в споре с поэтом В. В. Маяковским – какие матросам нужны стихи – обнаружил достаточно глубокое знание революционной матросской психологии. На «поэтическо-матросской» почве в конце июня – начале июля с Я. Г. Блюмкиным случился инцидент, который определил перспективы суда над ним, что, несомненно, подтолкнуло его к решительным действиям. О нем рассказал в своих показаниях по делу событий 6–7 июля Ф. Э. Дзержинский. Я. Г. Блюмкин стал хвастать в кафе перед поэтами своей возможностью в два часа решать человеческие жизни в качестве сотрудника ЧК. Это возмутило поэта О. Э. Мандельштама, и он решил через поэтессу Л. М. Рейснер пожаловаться ее мужу Ф. Ф. Раскольникову. Тот устроил ему и Л. М. Рейснер встречу с Ф. Э. Дзержинским. Ф. Э. Дзержинский, встретившись с ними, в тот же день собрал комиссию и распустил контрразведывательный отдел, возглавлявшийся Я. Г. Блюмкиным, оставив его пока без должности с намерением в дальнейшем отдать под суд. Ф. Э. Дзержинский считал, что «фигура Блюмкина ввиду разоблачения его Раскольниковым и Мандельштамом сразу выяснилась как провокатора». Представляется, что в «раскрутке» конфликта и в решении Ф. Э. Дзержинского главную роль играла не смелость О. Э. Мандельштама, как принято считать, а использование Ф. Ф. Раскольниковым данного случая как повода для принятия некоторых мер против назревающих событий. Ф. Ф. Раскольников не мог их не чувствовать, не знать о связях Я. Г. Блюмкина с матросами-анархистами и о вреде, который эти связи представляют. Ведь именно он курировал прибытие матросов с затопленных черноморских кораблей в Москву. Опасность ситуации Ф. Ф. Раскольников, очевидно, постарался донести до Ф. Э. Дзержинского. При этом сам Ф. Ф. Раскольников мало что мог сделать, так как среди матросов авторитета не имел. Вероятно, сознавая, что на него ложится ответственность за доставку «горючего материала» в Москву, Ф. Ф. Раскольников, быть может, «от греха подальше» поторопился выехать на фронт на Волгу (с частью черноморских и балтийских матросов)».

Что касается главного зачинщика восстания Д. И. Попова, то после подавления мятежа он долго скрывался от властей и лечился, по его позднейшим собственным признаниям, от нервного паралича. 27 ноября 1918 года на открытом судебном заседании Революционного трибунала при ВЦИК по обвинению «в контрреволюционном заговоре Центрального комитета партии левых социалистов-революционеров против советской власти и революции» Д. И. Попов был заочно объявлен «врагом трудящихся, стоящим вне закона», поэтому, при поимке и установлении личности, подлежал расстрелу. Тогда же трибунал приговорил Я. Г. Блюмкина и матроса Н. А. Андреева к тюремному заключению, с применением принудительных работ на три года (этих двух также судили заочно). Впрочем, Я. Г. Блюмкина почти сразу простили, а Н. А. Андреев бежал от наказания на Украину к махновцам. Впоследствии к отрядам Н. И. Махно примкнет и Д. И. Попов. Много матросов-поповцев нашли себе прибежище на Украине в партизанском Богунском полку, которым командовал левый эсер Н. А. Щорс.

* * *

Намечая и совершая теракт против посла Германии, левые эсеры сознавали его огромные политические последствия, помня о теракте в Сараево, предшествовавшем мировой войне. Однако здесь они жестоко ошиблись. Германия не пошла на разрыв мира с Россией. А поэтому все отрицательные последствия от теракта 6 июля 1918 года обрушились исключительно на виновников срыва мира, каковыми теперь выглядели левые эсеры.

Роль революционных матросов в событиях 6–7 июля 1918 года невозможно переоценить, так как эта роль была, без всякого преувеличения, главенствующая. Начнем с того, что без матросов отряда Попова левые эсеры просто не решились бы на свое выступление. Более того, весь их военный расчет строился также исключительно на матросах. При этом руководство партии левых эсеров хорошо изучило Д. И. Попова и знало, что он еще в свой петроградский период отличался особым «большевикоедством». При этом руководители эсеров не могли не знать, что отряд Попова был «лихим, но очень распущенным». Но что поделать, ведь, кроме отряда Д. И. Попова, других сколько-нибудь значительных военных сил у левоэсеровского ЦК в Москве просто не было!

Поповцы были способны на самостоятельное выступление хотя бы уже потому, что такую способность к самостоятельности демонстрировали в первой половине 1918 года многие другие анархиствующие матросские отряды.